Кино

«Патерсон»: Поэзия паттернов

«Патерсон» Джима Джармуша — фильм-верлибр с Адамом Драйвером

В городке Патерсон, штат Нью-Джерси, живет водитель автобуса Патерсон (Адам Драйвер). Каждое утро он встает в шесть с копейками, целует дремлющую жену Лауру (Голшифте Фарахани), завтракает, укладывает в железный ланчбокс бутерброды и пару открыток - одну обязательно с супругой, на второй может красоваться, скажем, Данте Алигьери.

В автобусный парк он идёт одним и тем же путем, выделяясь синим комбинезоном на фоне кирпичной стены, а перед началом смены успевает написать за рулем пару строк. Патерсон не только водитель, Патерсон - поэт. А его жена, редко покидающая дом, - свободная художница: занимается декором, кулинарией и планирует карьеру кантри-певицы (гитару привезут на днях).

Они существуют как инь и ян: её творчество рождается из силы фантазии, объект его интереса - поэзия обыденности. Искру в Патерсоне может высечь даже простой коробок спичек, которыми они начали пользоваться недавно (пристрастились к фирме из Огайо, у чьей продукции красивые синие головки). Его жизнь - цепь повторяющихся ритуалов: пробуждение, завтрак, диалог с начальником, подслушанные диалоги пассажиров (в их числе мелькают Джаред Гилман и Кара Хэйуорд из «Королевства полной Луны»), поэтический обед в компании блокнота и ланчбокса, возвращение домой, где Лаура заканчивает редизайн занавесок или приготовление порции капкейков (и то, и другое - с черно-белыми узорами), ужин, поход с английским бульдогом Марвином в бар, где за стойкой висят фото всех знаменитостей, заглядывавших в Патерсон. В этом провинциальном парадизе беда может прийти только с амбициями: Лаура подбивает Патерсона отсканировать тетрадь со стихами, чтобы их наконец прочла хотя бы она, а в итоге поэт-водитель чуть не завязывает с творчеством.

Новый фильм Джима Джармуша - и закономерное продолжение его последних картин, и возвращение к истокам, временам, когда он живописал субурбии, более странные, чем рай, населенные мечтателями и маргиналами. В «Патерсоне» он вновь напрямую обращается к поэзии, как в «Мертвеце», заряженном образами Уильяма Блейка. Здесь же он находит примирение в споре искусства с окружающей действительностью, который начал в антикорпорационном «Пределе контроля» и продолжил в «Выживут только любовники», обрушившись уже на зомби-обывателей, не ценящих былых мастеров. Разыграв в вампирском сюжете не слишком приятную карту интеллектуального фашизма, в «Патерсоне» Джармуш предстает мудрым и умиротворенным: всюду жизнь, красота и паттерны. Сюжет фильма построен по принципу анафоры: понедельник за баранкой, вторник за баранкой, вечером бар, вечером в бар, но каждая ситуация заканчивается новой деталью - пассажиры говорят то о женщинах, то о революции, выгуливая Марвина, Патерсон встречает и шпану, и рэпера, репетирующего перед стиральной машиной.

Из таких же узоров состоит визуальный ряд. Лаура превращает жилище в сплошной оммаж орнаментам Эшера, только не с животными, а черно-белыми геометрическими фигурами. Патерсон подмечает в толпе похожие пары ботинок, людей в одинаковых куртках, совпадающие цветовые пятна - естественные рифмы окружающей действительности, которые начинают буквально кидаться в глаза после просмотра его фильма-поэмы. Для оды великой и простой красоте Джармуш не случайно выбрал Патерсон - этому городу посвящено одноименное пятикнижие Уильяма Карлоса Уильямса, любимого поэта главного героя и самого режиссера. Здесь установлен памятник знаменитому комику зари кинематографа - Лу Костелло, выступавшему в паре с Бадом Эбботом. Здесь жил с тетей Сал Парадайз из романа Джека Керуака «На дороге». Судя заезжали Аллен Гинзберг, упоминающий Патерсон в знаменитом поэтическом бит-манифесте «Вопль», и Игги Поп, музыкальная икона и друг Джармуша.

Патерсон оказывается местом силы, одной из ярких точек на карте американской культуры, внутри которой Джармушу удалось пройти путь от андерграундного музыканта и режиссера до живого классика, которого последнее время отправляют на пенсию. Размеренный и успокаивающий, поэтизирующий скуку, «Патерсон» задается вопросами о сути творчества, обнаруживает в каждом поэта, иронизирует над попыткой конвертации внутренних вибраций в успех или деньги, но, в общем, не стремится предпочесть хорошему лучшее. Не стремится он и замкнуться внутри национальной культуры - под занавес фильма возникает проезжий японец, эдакий отголосок мечты Джармуша снять японский фильм, «что по очевидным причинам невозможно». И эта инъекция героя спасает (нет ли здесь автобиографичности?), потому что творчество - это гемотрансфузия, непроизвольный обмен энергией между самопровозглашенными и латентными поэтами. Для утрамбованного паттернами и рифмами «Патерсона», при всей его поэтичности и возвышенности, справедливы строки Уильяма Карлоса Уильямса: «Смысл жизни - в самой жизни». Хотя скорее у Джармуша это звучит как «Смысл творчества - само творчество».