Венеция-2018: Герои «Нашего времени»

Как внезапно кончился Венецианский фестиваль! Впрочем, все фестивали всегда кончаются внезапно. С нынешним ситуация вообще особая – список конкурсантов, в который вошел весь цвет современного мирового кино (ну ладно, не весь – Вуди Аллен, Педро Альмодовар и Дэвид Линч взяли тайм-аут) сулил столько сенсаций и изящных наслаждений, что оставалось лишь желать мозгам и сердцам их достойно вынести.

Но оказалось, что замах был на рубль, а удар – ну на полтинник максимум. Многая ожидания – многая печали. Из обидных разочарований главное пришлось на Ласло Немеша, двухлетней давности оскароносца, чей «Сын Саула» буквально снес головы видавшим виды киноманам и критикам. Его художественный прием – отстраненная камера, фиксирующая, казалось бы, самые незначительные, ненужные детали и в итоге привлекающая внимание зрителя к другим, самым важным вещам, – достигал эмоциональных глубин всякого хоть немного чувствующего кино зрителя. Нового фильма Немеша ждали с радостным нетерпением. Мечты, мечты, где ваша сладость? «Закат», представленный в нынешнем конкурсе, стал продолжением режиссерского приема, но на сей раз примененным в большей мере автоматически, как прием ради приема. В «Сыне Саула» сюжет не играл большой роли – нам предлагалось почувствовать апокалипсис концлагеря, при этом не увидев ни крови, ни трупов, не услышав предсмертных криков из газовой камеры. Камера Немеша творила чудеса. В «Закате» же произошла резкая нестыковка приема и сюжета, когда отстраненная, хоть и виртуознейшая камера тормозит погружение в жизнь фильма. Чего не отнять – так это прежнего умения Немеша создать нужное ощущение. В «Закате», действие которого происходит накануне Первой мировой войны, мы остро чувствуем дыхание конца. Закат Европы неминуем, и ощущение надвигающейся катастрофы передано мастерски – и камерой, и актерской игрой, и бесконечными путешествиями по парадным красотам и скрытым ужасам Будапешта. Героиня картины, молодая женщина Ирис, приезжает в Будапешт, надеясь устроиться в модный магазин, когда-то принадлежавший ее родителям. По ходу дела она узнает, что у нее есть брат, и бросается на его поиски. Мы так и не узнаем, «был ли мальчик» и не превратилась ли в него сама героиня. Весь фильм соткан из ощущений, что само по себе было бы отлично, если бы в ощущениях не тонул сюжет, который для режиссера явно стоит не на последнем месте. Профессия критика обязывает прежде всего заострять внимание на просчетах, но критический склад ума и особенности профессии все-таки не могут и не должны оставлять за бортом и прекрасные моменты. Поэтому теперь – об открытиях. Всегда очень тревожно смотреть наше, отечественное кино на крупных фестивалях. Понимаешь, что раз отобрали – то знак качества поставлен. Но не счесть случаев, когда наши фильмы попадали в программу по каким неведомым простому смертному причинам (в Минкультуры, например, считают, что ужасы российской жизни для иностранных отборщиков необыкновенно привлекательны, но мы даже не станем обсуждать эти всхлипы обиженного ребенка). А критиковать потом эти фильмы считается неприличным. Вроде как на чужой территории болеешь за чужих. Поэтому фильм Наташи Меркуловой и Алексея Чупова «Человек, который удивил всех» не только удивил, но и сильно порадовал, облегчив задачу. Вот только как удержаться от спойлеров, рассказывая про фильм? Действительно задачка. Фильм в октябре должен выйти в прокат, и портить потенциальному зрителю впечатление – дело непристойное. Поэтому без подробностей. То ли егерь, то ли лесник Егор (Евгений Цыганов) – из тех, кого принято называть «настоящим мужиком». Он хорош собой, он любит жену Наташу (Наталья Кудряшова), терпит трудного тестя (Юрий Кузнецов) и дружит с 10-летним сыном Артемом. Он молчалив, неулыбчив, отзывчив и практичен. Узнав, что жить ему осталось два месяца, он распределяет нехитрые накопления на будущее, в котором его уже не будет, – это на похороны, это отложить, это что-то еще. Врачи – что местные, что областные – едины в вердикте: безнадежен. Но Егору вдруг ложится на сердце притча, которую рассказывает ему местная пьяница-знахарка – о селезне, который прикинулся уткой, и смерть его не узнала. Значит, можно обмануть смерть? И Егор, вопреки собственной прагматичности, решается на единственную и последнюю меру – он вступает в бой со смертью, прикинувшись другим человеком. Он закупает женскую одежду, женское белье, косметические аксессуары и начинает играть в прятки со смертью – а вдруг она не распознает его в новом человеке и уйдет не солоно хлебавши? Но неожиданно на сцену выходит новая проблема – друзья, еще вчера наперебой предлагавшие помощь и горевавшие по Егору, не просто не готовы принять его новый облик, но подвергают парня жесточайшей обструкции вплоть до кровавых побоев. Звериная ненависть к «инаковости» выводит фильм на социально направленную стезю. Впрочем, повальная гомофобия и агрессия не становятся главной темой – авторов больше интересует проблема идентичности человека. Что значит для человека оставаться самим собой? Можно ли сохранить себя вкупе со всеми своими личностными зарубками, изменив, например, внешний вид? Или даже пол? А если изменил и все-таки остался собой – это сила или слабость? Для авторов ответ очевиден, даже слишком очевиден, что дает им возможность вырулить сюжет в сторону упрощения проблемы (а как – не скажем). И еще этот фильм, как, наверное, и все искусство, если говорить глобально, - о свободе. Безнадежно больной, уставший от недуга и непонимания, казалось бы, сломленный, человек вдруг приходит к свободе в высшем ее понимании – когда смерть хоть и страшна, но не так важна, какой кажется на расстоянии. Раздвигаются рамки позволенного, рушатся стереотипы, ржавеют оковы социума. Цыганов в этом фильме уникален. Мы и раньше знали, что он один из лучших актеров своего поколения и российского кино в целом, но в фильме Меркуловой и Чупова он словно вырывается из всех рамок, обнаруживая буквально звериную органичность. Особенно это поражает во второй части фильма, где герой – уже в женском обличье – не произносит ни слова. Может, он хочет побыть один на один со смертью, что подошла слишком близко и уже заглядывает в глаза. А может, просто боится спугнуть чудо, в которое вдруг поверил. Еще нельзя не сказать про оператора Марта Таниеля, который создает своей камерой совершенно уникальное пространство. В какой-то момент лес, в котором все время оказывается герой Цыганова, становится еще одним главным героем. В нем, в этом лесу – и тайна жизни, и предрешенность смерти, и возвышенная красота, и страх, и счастье. Та же камера помогает создать удивительный по своей нежности и органике дуэт – Цыганова и Кудряшовой, очень точный в выражении чувств и безупречный в сцепке. Если бы не искусственная концовка, фильм стал бы подобием настоящей античной драмы. Ну и под конец – об откровении и об однозначном лидере, который, скорее всего, не станет лидером официальным по ряду технических причин. «Наше время» – фильм с таким простеньким названием представил в конкурсе мексиканец Карлос Рейгадас, режиссер с безумным и всепроникающим взглядом на мир. Главные роли в картине сыграли он сам и его жена Наталья Лопес. Это история супружеской пары, решившейся на полную откровенность в своих отношениях. Каждый шаг, каждый помысел, каждое увлечение – все должно быть распахнуто перед партнером. Рейгадас отрицает, что это автобиографическая картина, да оно и неважно. Важно то, что ему удается достичь в фильме той степени обнаженности чувств, когда твое естество вибрирует в унисон с чувствами героев. Это даже не предельная реалистичность, не концентрация реальности – это какой-то другой, высший уровень бытования жизни в произведении. Занятно, что два лучших фильма 75-го Венецианского фестиваля – мексиканские. Второй – «Рома» Альфонсо Куарона, о котором мы уже рассказывали. Он же, кстати, лидирует в рейтинге критики, ежедневно публикуемом местным киножурналом «Ciak». И что прикажете делать бедному президенту жюри, мексиканцу Гильермо дель Торо, прошлогоднему обладателю «золота»? Скорее всего, оба фильма не останутся без призов, а «Золотого льва» приручит кто-то менее заковыристый с точки зрения киноиндустрии.