Линейно-нелинейное повествование, как книги, так и фильма, начинается с третьего акта, с апокалипсиса – Америка внезапно большими частями уходит под воду, интернет пропадает, за ним и остальная связь, люди бегут от наводнений и попадают в пожары, одни катастрофы сменяются другими. В неназванном городе жители с тревогой наблюдают, как за считанные недели рушится привычный мир – и обреченно принимают неизбежное. Среди них школьный учитель Марти (Чевитель Эджиофор), его бывшая жена – медсестра Фелисия (Карен Гиллан), которые, ощущая приближение конца света, сближаются друг с другом. Оба при этом, как и прочие горожане, с удивлением наблюдают, как улицы заполняются странными рекламными баннерами и граффити, на которых изображен неизвестный мужчина (Том Хиддлстон) за письменным столом и надписи «Чарльз Кранц. 39 прекрасных лет! Спасибо, Чак!».
В последующих главах станет понятно, кто такой Чак – бухгалтер и танцор, сирота и счастливый семьянин, обычный человек и целая вселенная. В чьем сознании, как и в сознании любого, умещается бесконечное количество мест, людей, событий, реальных и нафантазированных, случившихся и оставшихся мечтами. Сам не понимая до конца, почему, однажды он начнет танцевать посреди улицы, подхватив под руку незнакомую девушку (Анналиса Бассо) и следуя ритму, который будет отбивать на барабанах уличная музыкантша (Сайда Аррика Экулона) – и этот эпизод изменит каждую жизнь, в которой всегда есть место и чуду, и суровой, неумолимой обыденности, вроде внезапной болезни, настигающей в самом расцвете.
Чувство потери знакомо Чаку с детства, и о своем уходе он тоже узнает задолго до того, как столкнется с его приближением – тут в дело вступает мистическая часть истории, некоторые персонажи которой получают пророческие видения. Но, как ни странно, такое смешение жанров не вызывает отторжения. Оно свойственно и литературе Кинга, и кинематографу Флэнагана – оба чувствуют и умеют описать языком, которым владеют, тонкую грань между мирами, нечто неосязаемое, зыбкое. Вот он — истинный магический реализм, наполненный красивейшими метафорами.
Он пронизывает все повествование, но едва заметно – даже апокалипсис сегодня выглядит чем-то вполне понятным и даже предсказуемым, так что и не догадаешься поначалу, что за игры разума. Все герои фильма – например, 17-летнего Чака играет Джейкоб Тремблей, а его дедушку Марк Хэмилл – в сознании главного действующего лица наделены разными ролями, и в некоторых ипостасях они становятся не более чем плодом его угасающего сознания. Живут внутри, а потому конец Чака означает и конец этих полуреальных, полувымышленных персонажей. Не просто красивая, а жизнеутверждающая метафора – а ведь рождается она из рассказа о смерти. Впрочем, без тьмы нет света, без смерти не было бы жизни, точнее она не имела бы ценности – все конечно, и в этом смысл. Как и в том, чтобы не знать, когда наступит финал, а если знаешь, продолжать жить как ни в чем не бывало.
Чак, так и не ставший тем, кем мечтал, заглянувший в будущее, переживший слишком много потерь, в итоге не сожалеет ни о чем, одинаково наслаждаясь и конференцией бухгалтеров, и танцами на улице. Один из прекраснейших образов – история вселенной, перенесенная на обычный календарь, где большой взрыв случается 1 января, конец вселенной – 31 декабря, а все существование человечества умещается в последние даже не минуты, а секунды перед «новым годом». Но разве это сколько-нибудь уменьшает значимость каждой отдельно взятой жизни, единственной и неповторимой. Так что спасибо, Чак, ты, как и все мы, лишь человек, но для кого-то, обязательно, – весь мир.
«Жизнь Чака» в кинотеатрах с 5 июня.
Ссылки по теме
«Балерина» с Аной де Армас, якутский «Белый пароход» и еще 12 фильмов июня
Груня, династия Романовых и игра на миллион: главные трейлеры за неделю
Стивен Кинг, горячая тёща и карты Таро: главные трейлеры за неделю
Майк Флэнеган поработает над сериалом по роману Стивена Кинга «Кэрри»
Экранизация Стивена Кинга «Жизнь Чака» с Томом Хиддлстоном победила на кинофестивале в Торонто
Свежие комментарии