— Каким образом Вы «зазернялись» в роль Павла Андреева: читали специализированную медицинскую литературу, посещали операции в нейрохирургических центрах, общались с нейрохирургами, чтобы перенять пластику и какие-то верные интонации?
— Читать книжки — дело хорошее, но это ни в коем случае не главное. Как и бессмысленно мучить докторов просьбами последить за ними, пока они оперируют, сжимая в потной своей руке ватку с нашатырём. Я, конечно, знаком с врачами, многие из которых стали моими добрыми товарищами. И наблюдение, роднящее их в принципе, это простота и ясность, структурированность и свобода профессионального существования. Они внутри своей работы – удивительно красивы и точны, ничего лишнего. Не знаю, как еще ответить. Чтобы не было впечатления, что я уклоняюсь от вопроса, отвечу просто, насколько могу. Мне кажется, разговоры о том, как складывается роль, это пустое сотрясание воздуха. Это всегда ложь. Перечитал тут на днях воспоминания Михаила Чехова «Путь актера», кстати, увлекательное чтение, всего-то 100 страниц. Вывод, как ни странно, такой же, какой был 20 лет назад. Как роль рождается — это тайна, зачастую — для самого создателя. Важно знать себя, свой эмоциональный аппарат, свою органику, обаяние, это все конечно. И, собственно, все системы и упражнения нацелены именно на это. Но дальше — у каждого свой путь и свой труд. И еще что-то, самое ценное, что у каждого есть внутри, что-то неповторимое.
Сейчас актеры, как, впрочем, и многие люди, стали похожими друг на друга. Лицами похожи, потому что режут лица по одним лекалам одними руками, органикой, потому что инстаграм и тик-ток не могут не отразиться на тебе, если ты все время погружен в это псевдопространство. Играть текст для актеров стало нормой, и современный подход в производстве большего и не требует. Мало того, если ты задаешь вопросы, то становишься неудобен. А это сейчас многое определяет.
Я, конечно, выгляжу в этом неприятии соцсетей старомодно и отдаю себе отчет в этом, но понимаю одно: чтобы сохранить себя и развиваться, надо читать книги и смотреть не только Netflix. Очень все просто.
— Существовал ли для Вас в работе над ролью Андреева некий внутренний референс, прототип: в жизни, литературе или в кино? Или же Павел – полностью плод Вашего воображения и совместного труда?
— Мое воображение не может не питаться референсами: всем читанным, виденным и прожитым мною. Поэтому, конечно, роль находила точки опоры в литературе, казалось бы, не имеющей ничего общего с этой историей и нашей эпохой. Когда они вдруг обретаются в роли, это счастье, но я их, простите, не назову. Да, скажу Вам честно, откровенничать тут я не стану — и вот почему. Не потому что хочу себе цену набить, нет, мне кажется, это бессмысленно. Просто не все надо рассказывать: про себя, про свои роли, про то, как это рождается. Часть этого «сора» должна оставаться вне поля зрения. Не раз замечал: как только в театре начинаешь чуть больше нужного болтать про роль, ту или иную, хуже играешь. Так можно и потерять ее.
Никогда не замечали такого: смотришь на хорошего актера, пересматриваешь какой-нибудь спектакль и вдруг замечаешь, что он играет хуже? То есть тут ребус: либо с ним что-то случилось, либо спектакль как таковой потерял свое звучание, либо ты сам, смотрящий эту работу не в первый раз, стал иным.
— Почему во втором сезоне Андреев укоротил волосы? Это было Ваше предложение, режиссерское решение, креатив гримеров, или Вы сами в этот период времени носили такую прическу?
— Для меня было очевидно: если пытаться войти в эту реку во второй раз, нельзя играть уже сыгранное. Поэтому Андреев спустя несколько лет и выглядит по-другому, и справляется со своими бедами иначе, если вообще справляется. Понимание необходимости быть в кадре иным, не пытаться впрыгивать в прежнюю органику, возникло у меня довольно быстро — и далеко не сразу нашло поддержку у коллег. Все сомневались. Радикальные решения нас пугают, ведь успех уже был, не повлияют ли эти изменения на что-то?.. По сути, это хрестоматийный путь, как из продолжений хороших проектов уходит кровь, энергия и жизнь. Дело ведь не только во внешнем облике. Андреев стал жестче, непримиримее, даже беспощаднее, в первую очередь — к себе. Та беда, что обрушилась на него, загнала его в угол, из которого проще всего шагнуть с крыши. История ломает жанр, не теряя своей событийности и фабульной привлекательности. Главное, что, помимо короткой стрижки, надо было понять: о чем и как разговаривать со зрителем спустя три года? Мир очень поменялся, и уже во время съемки это было очевидно.
— На Ваш взгляд, смена жанра во втором сезоне пошла на пользу франшизе, или более реалистичная мелодрама была Вам ближе? В каком из жанров Вам интереснее существовать в кадре?
— На Ваш вопрос довольно сложно ответить в силу того, что я картины не видел. Как это ни странно, но нет такой практики – присылать работу основным героям до премьеры. В том числе для того, чтобы они могли сформировать свое мнение на основе готового материала, а не по воспоминаниям и предположению, как оно там сложилось. Это не критика существующего порядка, я понимаю, что есть определенные меры безопасности. Тем не менее, в этом правиле есть противоречие. Актер рассказывает о своей работе спустя год после съемок, не видя результата: монтажа, музыки, полифонии всех сюжетных линий, темпо-ритма картины и т.д.
Я предполагал, что жанр картины из мелодрамы перейдет в драму и только в этом видел правильность звучания. Несмотря, как я уже говорил, на всю сюжетную привлекательность – погони, криминал, любовные линии и тому подобное. Именно в связи с тем, что на главного героя история водрузила непосильную ношу, играть вторую часть по-старому я не представлял возможным. Что касается видений Павла Андреева, все они продукт его пошатнувшегося разума. Несмотря на весь «сюр» галлюцинаций, это медицинская проблема, а не фантастика. Так мне представлялось. Другое дело, что столь сложный организм, как картина длиной в 16 серий, в какой-то момент начинает жить самостоятельной жизнью. И только режиссер-постановщик Ярослав Мочалов знает до конца, что было им задумано и что из этого удалось осуществить. Могу сказать одно, мы работали максимально открыто, принося в работу все, что могло нам помочь. Что получилось — скоро узнаем.
Смотрите сериал «Знахарь-2» на Первом канале с 13 декабря.
Свежие комментарии