«Мы снимаем не то кино, которое хочет эта страна, а то, которое она заслуживает», — эта будто бы обращенная ко всем критикам и зрителям (российским режиссерам на заметку!) отповедь авторов антологии звучит в одной из серий «Монстра» из уст режиссера Тоуба Хупера (Уилл Брилл) на съемках «Техасской резни». Как ответ на упреки приятеля в излишней жестокости его слэшера — однако фильм, вышедший в 1974 году, сразу после окончания войны во Вьетнаме, по мнению создателя, не мог быть страшнее реальности. Реальности эта, в виде другой войны — Второй мировой — десятилетиями ранее доломала психику Эда Гина, в каком-то смысле соседа Хупера по штату Висконсин, которым будущего режиссера и сценариста пугали, как барабашкой, еще в детстве и с которого он, по сути, и списал своего экранного злодея с маской из человеческой кожи на лице. Понятно, что не обошлось без художественного вымысла и домысла, но и факты остаются фактами. Эд Гин будоражил умы кинематографистов: в сериале весьма остроумно показана работа над «Психо», в том числе глазами Энтони Перкинса (Джоэ Поллари), переживавшего в тот момент непростой этап сексуально самоидентификации, а также через призму восприятия самого Хичкока (Том Холландер), изменившего хоррор-игру и в каком-то смысле как вписавшего себя в историю, так и подписавшего себе приговор.
А вот для «коллег по цеху» Эд Гин был не только вдохновителем, но и примером для подражания — авторы не обходят стороной и его влияние на орудовавших позднее серийных убийц, некоторые из которых становятся героями сериала. Чего тут только нет: калейдоскоп реальных и вымышленных чудовищ, шизофренические беседы с нацистской преступницей и трансгендерной женщиной, перекличка с «Охотником за разумом» Финчера в виде двух пионеров профайлинга ФБР (даже актеры подобраны похожие), которые просят у Гина помочь поймать нового маньяка — Теда Банди (намек на новый сезон?). Кроме этого, Мерфи и Бреннан, знатные киноманы с развитой метаиронией, заигрывают сами с собой и со зрителем, переплетая части собственной антологии и, возможно, оставляя в одних подсказки к другим. Так, в «Дамере» защитники маньяка предлагают ему на суде разыграть из себя Гина и прикинуться невменяемым, чтобы избежать тюремного заключения и провести жизнь не в камере, а в больничной палате. В момент просмотра «Истории Эда Гина» этот эпизод обретает новый смысл, ключевой для всего сезона и связанный с наигранной или же реальной невменяемостью заглавного персонажа.
Подробнее о нем самом можно с легкостью (формальной — чтиво не для слабонервных) узнать из интернета, так что здесь хочется не вдаваться в детали ужасающий деяний Эда Гина, а сконцентрироваться, раз речь все же о художественном произведении, на том, как они решены на экране. Прежде всего героическими стараниями Чарли Ханнэма, который совершает актерский подвиг — речь даже не впечатляющих изменениях голоса и мимики, и даже не о зрелищных переодеваниях в женское белье и костюмы, имитирующие те, что реальный Гин шил из кожи убитых им людей или же выкопанных мертвецов, а о тотальном погружении в чужое, больное, непостижимое, искореженное сознание и перевоплощение в того, чьи действия невозможно оправдать и даже просто принять как данность. Вместе с авторами он копает на глубины, будто максимальное приближенные к аду, в которых и без того врожденно поврежденный мозг Эда, покалеченный деспотичной, абьюзивной, фанатичной и попросту жестокой матерью (Лори Меткалф), окончательно уничтожен — это действительно важная деталь — изображениями жертв нацистских преступлений. Коктейль из всего вышеперечисленного выливается в хтоническую чертовщину-достоевщину с флером, учитывая обусловленный психическим состоянием инфантилизм Гина, детского любопытства — если человек способен на такое, а я человек, то почему бы не попробовать? Попробовал — смотреть на это стоит на свой страх и риск, потому что, кажется, визуально часть про Эда Гина превзошла сезон Дамера.
Спорным остается все тот же вопрос некоторой нездоровой романтизации — впрочем, как уже стало понятно из написанного выше, над этим поработали многие кинематографисты задолго до Райана Мерфи. К нему, и остальным авторам, вопросы скорее по растянутому на несколько финальных серий размышлению об оправдании преступных деяний психическим состоянием человека, об излечении, раскаянии и искуплении — конечно, мелкие детали оставляют зловещие сомнения, однако и сочувствия избежать не получается при всем желании. Это оставляет странный осадок и послевкусие – в этих смешанных чувствах преобладает, впрочем, все-такие отвращение, в том числе и к поп-культуре, одержимой маньяками. Но тут вопросы к нам самим – может, и правда, смотрим то, что заслуживаем.
Ссылки по теме
«Фишер. Затмение»: Следствие выйдет Боковым
«Монстры: История братьев Менендес»: Ты меня породил, а я тебя убью
Кто посадил дерево: «Фишер» — атмосферный детектив о мрачном лесе человеческой души
«Чикатило. Финальный сезон»: Маньяк пойман, да здравствует маньяк
Свежие комментарии